Биография
Родился 26 декабря 1962 года в городе Нальчик. Балкарец. Среднюю школу закончил в 1980 году. В том же году поступил в Кабардино-Балкарский Государственный Университет, закончил его в 1985 году по специальности архитектура. 5 августа 1985 года приехал в Петербург. Работал в мастерской на Канале Грибоедова, 138. В 1988 году переехал в мастерскую на улице Макаренко. Все это время изучал живопись и ходил изучать рисунок в Академии художеств им. Репина.
С 1991 года работает в арт-центре «Пушкинская-10».
Работы художника находятся в музейных собраниях США и России (в том числе, Государственном Русском музее) и частных коллекциях в Германии, Франции, Швеции, Финляндии, США.
Выставки
Персональные выставки:
1991 Музей Ф. Достоевского, Санкт-Петербург
1992 Пренцлауберг, Культурный центр «Культурбрауерой», Берлин
1993 Культурный центр «1gnis», Кельн
1993 Галерея «Raisa», Эрфурт
1994 Культурный центр в Эмельхаузене
1995 Галерея «Lorenz», Мюнхен
1995 Галерея 21, Санкт-Петербург
1996 Гамбург, СУ1М
1996 Планетарий, Санкт-Петербург
1998 Галерея «Борей», Санкт-Петербург
1999 Музей нонконформистского искусства, Санкт-Петербург
2000 Галерея 103, Санкт-Петербург
2009 Галерея Арт-Лига, Санкт-Петербург
Участвовал в российских и зарубежных групповых выставках, в числе которых: 1996-2002 «Петербург», Центральный выставочный зал «Манеж» «Петербург-96″ «Петербург-97″ «Петербург-98″ «Петербург-99″ «Петербург-2000″ «Петербург-2001″ «Петербург-2002″ 1998 Московский художественный салон, Манеж, Москва 2000 М1АRТ, Милан, Италия 2001 — 2002 Государственный Русский музей, Санкт-Петербург. «Абстракция в России. XX век».
Концепция
Ноль, живопись как Мир
Современное изобразительное искусство состоит не из серого вещества, как зрительный нерв и мозг человека, но в большой степени является продолжением головы, а это очень индивидуально, и говорить о объективности не приходится. Может доверять своим чувствам и видеть сердцем. Данный проект относится к визуальному миру, и он не должен быть пустым, сложно написать не господина, а фон на котором он позирует, написать пространство, в котором он жив. Может живопись среда обитания наших чувств? Используя числа как текстуру к своим работам, я не задавался целью объяснить эту область математики, в моей живописи это формальный прием, ритмический ряд тональных точек и форм. Меня заинтересовали цифры и что они значат. Все фигуранты в этом ряду, имея разную форму равнозначны друг другу, равновеликие во всех отношениях. Взяв карандаш и бумагу я просидел два дня в итоге у меня получилась трехмерная пирамида где числа бесконечно перемещаются по ее граням образуя замкнутое пространство. Движение имеет время и направление, вектор образует замкнутую спираль. Форма пирамиды имеет девять равнозначных цифр, Важная деталь отсчет я вел от единицы, потому как ноль не есть равновеликая величина этому ряду цифр, добавить ноль появляется новая структура и отсчет идет в числах, от десяти. Начинал я создавать свою пирамиду с нуля, и у меня ничего не получилась, так как ноль находится везде, это абсолютная величина. Живопись, чувственное восприятие мира, бессознательное, творчество, а не только определенное количество нулей на бумажных банкнотах, есть непременное условие существование человека как вид. Может поэтому искусство древних цивилизаций производит на меня больше впечатление, художники служили богам и не забывали, в бесконечную вселенную всегда открыта дверь
30.11.2008. Аслан Уянаев
О художнике
…Его в равной степени интересует и станковая картина в ее уравновешенной традиционности и перфоманс. Это сочетание отстраненной умозрительности и активного провакационного действия странно лишь на первый взгляд. На каком бы поле не играл Аслан, он решает одни и те же проблемы. Его перформансы построены на диалоге света и тени. Бьющий в глаза прожектор, дифракционные решетки, проецирующиеся на экран, танцующая тень женщины и музыка, как насыщенная эмоциональность вот те «кирпичи, из которых складывается образ. Льющиеся из глубины потоки света, перекрываемые плотными пятнами краски, в которых каждый чистый цвет как музыкальный тон это основа любого его холста. Свет-тень, покой-эмоциональность, тишина-рвущийся звук, холод-теплота, небо-твердь они есть в любом произведении, созданном Асланом
В инсталляциях он использует газету. Банальный носитель (если не сказать разносчик информации. Буквы, сложенные в столбцы, как бактерии, окружающие нас повсюду. Поддаться им? Защититься от них? Лабиринты газет, хаос сообщений. Потеря себя в глухом информационном поле. Обретение себя, несмотря на агрессивность и обилие постороннего и чуждого сознанию. Различны вариации темы в каждом конкретном случае. Едина философия, отношение к у миру…
…Свет, пробивающийся из центра его полотен, не что иное как носитель чистого, высокого и великого знания, закрыт от зрителя заносами радостей и отчаяний, суеты и отрешенности; наплывание охр, черного, красного. Сплетение страстей, плоти, жизни, наслоение подчас хаотичное красок. Но за ним, за всем этим ровное голубое светоносное сияние. Как прожектор за экраном, по которому пляшут тени, благодаря этому свету существующие…
В.Дрозд, научный сотрудник Государственного Русского музея, 1999 год
Прямая речь
Расскажи, пожалуйста, как начиналась твоя творческая жизнь?
Учился в Нальчике, на инженерно-строительном факультете по специальности «Архитектура».
Сидел на скучных лекциях, начал рисовать.
А в детстве в художественных кружках занимался?
Нет, не занимался, вообще в детстве не рисовал.
Уже учась в ВУЗе, начинал рисовать?
Да, в детстве я бегал.
Разбойничал?
Ну да, некогда было рисовать.
Ты думал стать архитектором, почему?
Профессия строителя, к тому же я поступал как спортсмен: меня избрали, я был кандидатом в мастера спорта, хотя хорошо учился.
Каким спортом занимался?
Дзюдо, активно лет до семнадцати.
Ездил на соревнования по Союзу или за границу тоже?
В основном по Союзу, потом у меня была травма.
А как в Ленинград попал?
По распределению должен был ехать в Салехард, но не хотел. Здесь друзья были. Выписался дома, приехал, познакомился с художниками. Вообще меня приглашали поступать в Ленинград, еще когда в школе учился, на тренерский. Раньше устраивали перспективных спортсменов хорошо. Да и почему уехал? Мне в Нальчике не с кем было бороться, не с кем тренироваться.
В каком году приехал, сколько тебе лет тогда было?
22 года, в 1985-м приехал.
Как обосновался, где жил, работал?
Жил на канале Грибоедова, где сейчас китайское консульство, у одного художника. Я даже не рисовал тогда; пришел и начал рисовать, все так потрясены были, а я влюбился в это дело. Потом на Макаренко, знакомился с художниками. Позже с друзьями хотели захватить помещение в Свечном переулке, дом был похож на этот, но не получилось, год как-то существовали…
Любовь к рисованию родилась уже здесь, в Ленинграде?
Сейчас вспоминаю, видимо, внутри что-то было, уверенность какая-то. Я думаю, это не приобретается. Либо дано, либо не дано. Ходил в Эрмитаж, смотрел. У меня было впечатление, что я все знаю.
Выставлялся?
В салон отдавал, картины покупали, для меня это был заработок.
Нигде не работал?
Один год я в рекламе проработал, в 1989-м.
Состоял в ТЭИИ?
Нет.
А на «Пушкинскую» как попал?
Целая история. Хотел помещение здесь занять, в 1991 году. У меня попросил один художник показать картины от своего имени Ковальскому и другим, так я узнал про «Пушкинскую». Потом в этом же году я делал персональную выставку в музее Ф. М. Достоевского. Познакомился с художниками. Разумеется, Ковальский все понял, так и посмотрел мои работы. Предложил занять на «Пушкинской» площадь, если получится.
В каком смысле «если получится»?
Здесь в то время разные организации еще размещались. Я занял одно из помещений, которое принадлежало какому-то «Хоровому пению», там склад планировался. Я пришел, поставил железную дверь, сказал, что помещение мое. Они так удивились. Начали говорить, что я не имею права; я им говорил, что они тоже не имеют права. Особо никто не боролся. Я с той женщиной, которая была хозяйкой, подружился; она хотела, чтоб я одну комнату как склад держал, планировала компьютеры там хранить, которые я бы охранял, их как раз только начали завозить, но я категорически отказался, потому что связываться с этим не хотелось. Мы остались в нормальных отношениях, потом несколько раз встречались, она даже выставку предлагала сделать.
Ты помнишь период с 1992 по 1994 годы? Это было ведь непростое время для арт-центра?
Да, времена тогда были, конечно, тяжелые. Электричества не было. Конечно, это нервировало, мягко говоря.
Интересные случаи какие-нибудь помнишь? Кто-то, я знаю, с электриками воевал активно…
Много было всяких историй, много водки, много девушек. Электричество я сам себе провел, правда, пришлось картины им подарить. Потом они злые ходили, денег хотели, но картины взяли. Электричество провел с соседнего чердака, залез туда, вскрыл двери, меня током чуть не убило; помню, как-то даже пальцем проверял, есть электричество или нет. Буржуйка у меня была, шашлыки делал прямо в окно.
Ходили к тебе на шашлыки?
Ходили. Снизу смотрят — дым идет, и поднимаются.
Можешь оценить свое участие в создании Арт-центра?
Работал, делал выставки. Были персональные выставки в Германии. К организаторской деятельности я не склонен.
А кто покупал твои картины?
В основном иностранцы. Раньше немцы, сейчас они уже давно не покупают, больше итальянцы, испанцы. В Америке как-то даже выставку делали без меня. Один тогда покупал у меня картину за 200–300 рублей, а курс доллара был невероятный. Хорошие деньги можно было зарабатывать. По тем временам я, работая в рекламе целый день, имел месячную зарплату в 140 рублей. А маленькую картину брали за 200–300 рублей; все равно, что сейчас примерно за 2000 долларов.
На тебя как-то влияло отсутствие ремонта? Где комфортней работалось — до или после него?
Комфортнее, конечно, тут, после ремонта. Но нужно учитывать, что это было другое время, другой возраст, заряд энергии. Одно дело 20, другое — 40 лет, и перестройка, рок-н-ролл, первый глоток свободы. А сейчас капитализм построили. Раньше-то все надеялись, что будет хорошо, а сейчас уже развитой капитализм построили покруче, чем в Америке и любой другой стране. У нас процент частной собственности самый большой в мире. Государство почти не влияет на процесс.
Ты не думал заниматься бизнесом?
Нет. Для меня живопись важна. Можно, конечно, в свободное от работы время заниматься чем-то еще. Но если хочешь зарабатывать искусством, то этим и надо заниматься. Тут ты или художник, или не художник. Конечно, талантливый человек талантлив во всем, но качество теряется. Зачем тогда живописью заниматься? Одно время хотел сменить живопись на фотографию, но не решился; сейчас понемногу осваиваю параллельно, купил себе фотоаппарат.
Как ты оцениваешь культурную и общественную значимость арт-центра «Пушкинская-10»?
Это явление. Здесь лучшие художники современности России — ни много ни мало. Например, Богомолов, у него студия здесь была; Вадим Воинов, Леня Борисов; я не говорю о других, о музыкантах, поэтах, в том числе о себе (смеется). А что? Мои картины в Русском музее, в Америке в Национальном музее, в Италии в музее.
Для России это уникальное явление?
Я думаю, да, потому что больше нет подобных мест, где бы художники спокойно работали. Есть какието культурные центры, которые открываются, закрываются, занимаются непонятно чем. Это единственное место, где живут и работают художники, музыканты, поэты. Хоть возможностей немного, но то, что есть, — уже хорошо.
Если сравнивать «Пушкинскую-10» и другие союзы, каковы основные отличия?
Тут не то чтобы культура повыше, здесь платформа другая. Для меня это современное искусство, абстракция. А там, хорошо это или плохо, не знаю, — академический реализм; хорошо, конечно, но когда на этом крыша съезжает… Старики, живущие по 90–100 лет, которые ничего не признают, кроме того, что они делают сами. У них Шишкин до сих пор является крупнейшим художником. До сих пор они не понимают ни Малевича, никого. Бесполезно что-то им говорить, а тем более, вместе выставляться.
Можно ли сделать вывод, что «Пушкинская-10» — искра в современном искусстве в России?
Она была когда-то искрой, но времена изменились. Сейчас здесь уже всем за сорок.
Ты хочешь сказать, что Пушкинская постарела?
Художник никогда не стареет, у меня только жизнь начинается, и в творчестве тоже что-то новое начинаю.
С точки зрения искусства, все-таки искра остается? Здесь и молодежь собирается, и выставки проводят, и музыканты выступают, или не достаточно активно?
Конечно, остается. А если ее нет, так все, пора заканчивать. Но времена другие. Я в городе пытался чтото посмотреть, но вообще ничего не происходит в живописи. А деятельность должна быть, наверно, активнее.
«Но кто, если не мы»? Есть ли на Пушкинской, по-твоему мнению, ресурсы?
Ресурс чисто в профессиональном отношении имеется, есть несколько художников, которые еще что-то сделают и выставятся, я не сомневаюсь. Есть люди, которые что-то хотят сделать.
А есть ли у тебя ученики?
Есть люди, которые ходят, что-то спрашивают, а так, чтоб постоянно, я не преподаю. Я думаю, если серьезно заняться, то можно организовать. Мне предлагали уже. Я как-то делал мастер-класс в «Манеже», мне понравилось, люди пригласили преподавать, но это давно было.
Эмигрировать никогда не думал?
Были мысли, конечно. В Германию. Была возможность, да и сейчас есть. Скучно там. Что я плохо живу здесь? В центре города имею мастерскую, сплю, сколько хочу, люди приходят сами, покупают картинки. Я уже нигде не выставляюсь, потому что сами приходят.
Входишь в Товарищество «Свободная Культура»?
Конечно.
А в других организациях состоишь?
Нет. В «Клубе марсиан» (смеется). Я один из организаторов, даже манифест написал.
Об этом подробнее, пожалуйста.
Так сразу и сказал! «Клуб негодяев».
Государство должно поддерживать художников?
Конечно, должно. Например, в Америке, мне один художник из Сан-Франциско рассказывал: у них колоссальные деньги выделяются на искусство и делятся между штатами и различными видами искусств, и эти деньги нужно освоить. Художник состоит в каком-то фонде, приходит и говорит, что хочет сделать выставку в галерее, например (у них все платно). Определенный совет принимает решение насчет этого художника; если работы интересны, то ему выделяются инструменты и все необходимое для организации, — выделяется на это сумма, но он не получает деньги «живыми». То есть там все платно, но художник «из кармана» ничего не платит. Раньше в Голландии, например, если человек заявлял, что он художник, ему выплачивалась ежемесячно определенная сумма; он потом в государственный фонд передавал некоторые свои картины, которыми государство уже украшало различные государственные учреждения. У них дошло до того, что уже не знали, куда это количество картин девать. У нас подобная система тоже работала, в Союзе художников так, но это другая история. Сейчас же отношение к художникам как к бомжам, алкоголикам. Крутимся сами, кто как может. Слава Богу, что еще живы. А вообще Россия может гордится существованием «П-10»; люди хоть как-то осведомленные в современном искусстве, знают это место хорошо. В других городах нет подобных точек. В Москве, так там базар. Я недавно ездил туда — нормальной, искренней, идиотской, в хорошем смысле, живописи там нет, такой, как Питере. Честно сделанных работ нет. Видно, что коммерция — побыстрей, побольше, я имею в виду количество картин, а нормальный художник, видимо, в такой ситуации не выживает.
Можно сделать вывод, что здесь, на «Пушкинской», да и вообще в Петербурге художники сравнительно трепетнее относятся к своим работам и более профессиональны, потенциал больше, и Артцентр может громче звучать в мировом искусстве?
Может, конечно. Тут есть перформансы, группа «АХЕ», например. Есть хорошие профессионалы в живописи, способные на что-то.
Над чем ты сейчас работаешь?
Грандиозные планы, много сидел с компьютером, сайт закончил редактировать. Я его начал делать прошлым летом: спросил, сколько стоит, мне сказали — 2000 долларов, я решил, лучше сам сделаю, — сделал. Он сейчас достаточно продвинут в сети. Google отражает важность, у меня уже 4, это хорошо. Мне предлагают рекламу размещать за деньги. Приятно, конечно, но я не хочу пока. В Yаndex много видел скопированных сайтов, я авторов уже по почерку узнаю, для них это чистый бизнес. Раздражает, потому что они создают их для того, чтоб размещать там рекламу, а используют какого-то художника или искусство, например, Боттичелли. У меня самого были подобные мысли, но я хочу честно. В Интернете же постоянная борьба идет, мой сайт был на первых местах в поисковых системах, на меня письма начали писать. Сначала не понял почему. Я разместил статью небольшую специально для роботов, так и написал. Потом смотрю, мой сайт исчез. Написал письмо в Yandex, мне ответили, что мой сайт запрещен, так как он сделан не для людей, а для роботов. Кто-то пожаловался. Я потом просто перебросил ее в раздел «Концепции», даже убирать не стал. Ерунда вроде бы такая, даже смешно. Ко мне на сайт заходят, смотрят, копируют уже.
Творческие планы какие у тебя сейчас?
Планы связаны с живописью здесь, в России, на ближайшие 15 лет: только обжился, а то все туда-сюда.
Сколько в этой мастерской?
Именно в этой семь лет.
За 7 лет обжился…
Да, привыкаешь.
У тебя начинается новый этап?
Да, есть такое. С компьютером связано… Даже не в этом дело. На работы смотришь свои, анализируешь, компьютер просто помогает. Увлекался одно время компьютерной графикой, много чего было, но потом пришел к выводу, что живопись как была, так и есть. Проблема материала. Однажды было и такое, что потерял то, что делал года два на компьютере, имею в виду компьютерную графику. Что-то с машиной случилось, вызвал какого-то специалиста, тот сказал, что ничего нельзя восстановить, заплатил ему. А он только испортил все. Мне позже сказали, что можно было все исправить и восстановить. А у меня пишущего CD-ROMа не было. Графику можно потом распечатать, и материалы разные есть, но в ней нет дыхания. Маслом когда пишешь, когда есть плотность, поверхность материала, — совершенно другое ощущение. Стул был из пластика, отличный вроде бы, посидел немного да выбросил, потому что тоже не дышит, не то, что дерево, а живопись тем более.
Считаешь ли ты свое творчество актуальным для современной зрительской аудитории?
Что значит актуально? Публика разная бывает, каждый имеет своего клиента. Не для массы, конечно; если найдется небольшое количество людей, кому интересно, то я рад. А с другой стороны, в принципе, актуально, конечно, я создаю форму. Элементарная концепция.
Ты считаешь, лучше, если бы ваше творчество было популярно?
Конечно, да. Я рассчитываю, что в ближайшие лет пять-шесть все будет о’кей, поработать нужно чуть-чуть. Постучу по дереву. Но с другой стороны, не хочется работать, потому что и не хочется успеха. Насчет успеха, кстати, помню одну историю. Когда жил на канале Грибоедова, мне подарили книгу, называлась она «Успех», большими буквами было написано. Я жил в подвале, кот тогда пропал у меня, дом шел на расселение, и там водились крысы. У меня пища лежала, хлеб, накрытые крышкой. Я заснул, просыпаюсь, смотрю — крыса залезла туда, крышку отодвинула. Первое, что попалось мне в руку, книга эта, я ею и закрыл. Сижу, смотрю — написано «Успех», и крыса под ней. Символично очень получилось. Мне как-то письмо пришло от одного американца, я приятельницу попросил перевести, она смеется. Я думаю, ну что же там написано? Оказывается, вот что: «Вы
очень хороший художник, но хорошие художники умирают в нищете». Я говорю: «И все, что ли?» И все.
Что значит для тебя Пушкинская?
Что значит? Вся жизнь… Много чего было. Вино, работа, творчество…
Это ковчег?
Ковчег. И семьи тут заводили многие. Я только не дошел до этого.
Контакты
Персональный сайт художника
Страница художника Вконтакте
Страница художника Facebook