О себе
Родился в 1955 году на Урале.
Все сложилось само собой. С 10 лет ходил в ИЗО студию Дворца пионеров, затем художественное училище. Служил на Северном Флоте 3 года. С 1976-77 года живет в Ленинграде-Санкт-Петербурге.
Принимал активное участие в подпольной-параллельной культуре тех лет, которая очень активно бурлила в Ленинграде. В 1982 году проведена квартирная выставка в квартире-«салоне» (трёхкомнатная квартира) Сергея Сигитова. Это были своеобразные квартирные Художественные «салоны» тех очень интересных лет. Наше поколение очень интересное. Это поколение музыкантов и художников, поколение поэтов. В те годы искусство было очень востребовано, и люди ходили на выставки огромными толпами.
В 1983 году закончил институт им. И. Е. Репина.
В 1983 году принял участие в первой полуофициальной выставке ТЭИИ. Эта выставка прошла в залах ЛенЭнерго.
Затем была выставка в залах Телефонной станции.
Виктор Андреев – участник всех выставок ТЭИИ.
Председатель выставкома знаменитой выставки «Левые – правые», которая проходила в ЦВЗ «Манеж» в 1988 году.
Выставлялся за рубежом в Швеции, Германии. Руководит студией изобразительных искусств в Арт-Центре «Пушкинская-10», постоянно активно выставляется в г. Санкт-Петербурге и за рубежом. Работы находятся в коллекциях Музея истории города, Государственного Русского музея, Музея современного искусства в г. Нарва.
Вредных привычек нет! Не курит, крайне редко употребляет спиртное!
О работах
Творчество петербургского художника-абстракциониста Виктора Андреева проходит сквозь любые социальные и художественные идентичности, отчасти благодаря избранному жанру, отчасти — по собственному желанию автора. Окончив в 1983 году институт им. И. Е. Репина, Андреев начал участвовать в выставках, организованных по преимуществу нонконформистскими кругами. Однако автор не считает себя нонконформистом и отрицает социальную составляющую художественного протеста, собственно как и художественную — он не считает себя продолжателем традиций авангарда, не работает с современным пространственным языком инсталляций и медиа-арта. Его прерогатива — плоскость и объем.
Виктор Андреев работает в пространстве абстракции с ограниченным количеством технических возможностей в силу самого жанра. Яркая, сочная цветовая палитра утверждает позитивное созидательное начало его мировосприятия и отказывает каким-либо методам, подходам и метатеориям. Он четко разделяет для себя жизнь — мрачную и тяжелую, и искусство, которое для него есть иллюзия, «оплот» спокойствия и радости, противостояние трудной реальности. Его образ мышления, опредмеченный им в картинах, работает с объемами на плоскости и именно в этом и стоит искать ключ к его творчеству. Обыденное мышление ограничено и плоско, поэтому не каждый зритель готов к восприятию произведений художника, легко и непринужденно играющего в них яркими объемами и плоскостями. ©️Музей Нонконформистского Искусства
Выставки
2019 — персональная выставка в культурном кластере Арт Муза «Аспекты абстракционизма»
2019 — участие в выставке «Праздник дома!», арт-центр Пушкинская 10.
Прямая речь
2007 год. Из книги Параллелошар : 1989 — 2009 : [книга-альбом / сост.: С. Ковальский, Е. Орлов, Ю. Рыбаков]. — Санкт-Петербург : Музей нонконформистского искусства, 2010.
Как ты определяешь художественный метод и направление, в котором работаешь?
Я никак не определяю свой метод. Меня вообще не интересуют никакие методы.
Почему?!
Видишь ли, надо нарисовать такое произведение, которое было бы интересным. Какой тут смысл в этом методе? Просто я пользуюсь какими-то приемами, которые со временем я сам наработал.
И метода никакого не существует. Абстрактное искусство — довольно-таки сложная вещь. И я считаю, что в современном искусстве гораздо важнее найти не метод, а создать свой визуальный язык. Художников много, и много таких визуальных языков. Просто у одних — один язык, у других — другой. А зритель уже видит эти комбинации визуальных языков и начинает в них либо разбираться, либо просто ими не интересуется.
Каждое время разрабатывает свой визуальный язык. Скоро будет какой-то другой. И поэтому я считаю, что метод не имеет большого значения; важно предложить визуальный язык, а зрителю-то мало интересно, как он будет сделан. Он приходит смотреть на готовое произведение и уже каким-то образом на него начинает реагировать: если реагирует — хорошо, если не реагирует — это уже не очень хорошо. Потому что много картин создается, и зритель проходит мимо них и даже не воспринимает в огромном потоке, в котором ему трудно сориентироваться.
И все же Ты — художник-абстракционист. Разве абстракционизм — это не метод?
Это просто абстрактное искусство. Я не определяю его никак. Абстрактное искусство — очень сложная вещь, потому что там очень мало технических возможностей. Либо ты просто мажешь, как Шаламберидзе, допустим, у нас делает, мощными такими мазками — это один ход. Либо ты просто, как Борисов, делаешь какието кубики, — это тоже абстрактное искусство. Я стараюсь использовать более сочные, яркие цвета, которые сразу же будут восприниматься зрителем. Информации должно быть немного. Глаз должен сразу зафиксировать пятно. И размер, конечно, имеет значение, это тоже фактор большой. Мимо большой картины просто не пройдут. Поэтому при большой широте абстрактного искусства там достаточно узкий спектр возможностей. Потому что, если мы будем делать, как Поллак, например, то скажут: «Это неинтересно, это как Поллак»; мы будем делать, как Мондриан, скажут: «Это как Мондриан», потому что там Мондриан только кубики и полосочки рисовал. И вот важно знать этих людей, как они работали, и уже из этого исходить. Но язык абстрактного искусства, он, повторяю, достаточно узок.
Почему ты стал работать именно в этом направлении?
Когда я начинал работать, кругом было одно реалистическое искусство. Нужно еще учитывать, что мы попали в такое время, которое нам как бы само диктовало и незаметно управляло всеми художниками. Абстрактного искусства в России тогда не было, поэтому хотелось попробовать, чисто из любопытства. Я помню, когда я начал делать эти картины — очень давно, в 1980-х годах, я сразу почувствовал, что у меня стало получаться. В то время было очень много реалистических картин — пейзажей, портретов, натюрмортов. И вот на этом фоне делать нечто другое!.. У нас в городе тогда очень мало было абстракционистов. Появились уже какие-то сюрреалистические художники. Они делали такие фантастические картины, рисовали там разные миры фантастические, их было немного, небольшая группа. И была группа, которая пыталась делать фигуративные картины, которые отличались от общепринятых норм. Вот примерно спектр того, что тогда делалось.
Как Ты считаешь, повлияло ли на Твой изобразительный стиль искусство других художников? Если да, то что это за художники?
Ой, даже не знаю… Многие влияли. В те годы, когда мы были молоды, все хотели каким-то образом заявить о себе, выделиться. И поэтому было скрытое какое-то соревнование между нами, которое, конечно, не афишировалось. Тогда мне нравились многие художники; например, мне нравился Дали, но я понимал, что после него так работать уже неинтересно. Абстракционистов чистых и на Западе-то было мало. Видишь ли, поэтому о влиянии-то говорить можно, но конкретных имен я назвать не могу.
Как ты рассматриваешь свое творчество в контексте истории отечественного искусства? Чувствуешь ли связь с традициями первого русского авангарда?
Я не хочу быть с ним связанным, потому что меня вообще это не интересует.
Но ты ведь художник-нонконформист, а нонконформисты считаются продолжателями традиций русского авангарда начала XX века.
Нет, никакой я не нонконформист, я обычный художник. Я не хочу ни с кем воевать, я хочу заниматься искусством.
Но ты же из этой среды, был активным участником всех выставок неофициальных художников Ленинграда? Член ТЭИИ, «СК»…
Ну и что? Самое парадоксальное заключается, знаешь, в чем? Мои картины никогда никто нигде не снимал. Помню один жуткий случай, смешной… Нас пригасили выставляться в Дубну. Собрали с Ковальским картины, погрузили и отправили их в Дубну; и там их развесили без нас. Написали такую рекламу красивую, в то время уже началась перестройка. Там должны были собраться физики, интеллектуалы — в общем интеллигенция — обсуждать современное искусство… И нас тоже должны были позвать на это обсуждение. Кончилось все это тем, что сверху пришло заявление: « Все картины снять!» Не сняли только двух художников — Шагина и Андреева, остальных же всех выгнали.
То есть ты считаешь свое искусство не нонконформистским по своей сущности?
Нет!
То есть твое искусство не несло в свое время протест конформизму?
Не несло и не несет! Я категорически против протеста. А вторая выставка была, когда мы с Серегой Ковальским поехали в Москву делать выставку в Московском университете. МГУ произвел на нас тогда плохое впечатление. Это оказалась просто какая-то гнусная контора. Всю выставку опять запретили, обратив внимание только на мои работы: «Вот этот художник… Как? Андреев? Вот пусть бы он и выставлялся!»
Получается, Твои картины визуально выглядели наиболее лояльными по отношению к режиму?
Да. И ряд других современных художников никто никогда не запрещал. Вот почему, не знаю.
А! Ты думаешь, что нонконформизм — это то искусство, которое обязательно запрещается? Только этот критерий рассматриваешь?
Я тебе сказал, что такое нонконформизм. Нонконформизм — это люди, не обязательно художники, которые всегда будут идти против течения, любого. Вот.
Отстаивая свой собственный взгляд на мир…
Не важно, какой у них взгляд… Вот просто: «Я иду против течения!»
Своим искусством…
Я бы сказал по-другому: своей жизнью. А искусство — это часть жизни. Нужны реальные действия! Обычно все нонконформисты — это алкоголики.
Неправда! Не все!
Все.
Просто пили много… были тяжелые условия, поэтому.
Да, пили и пьют много, и сейчас условия тяжелые. Я не против нонконформизма, я просто хочу, чтобы люди занимались искусством, а не какой-то схваткой с этой жизнью, которая все равно бессмысленна. Не нужно драться с этой жизнью. Не нужно. Пусть она как идет, так и идет. Поток жизни естественен и закономерен.
Но если этот поток сметает все на своем пути… например, советский режим.
Пусть сметает!
У нас кроме соцреализма сто лет ничего не было. Именно поэтому художники искали другие пути и ты, между прочим, в том числе, когда начал писать абстракцию…
Дело все в том, что я говорю о сегодняшнем времени, о современной ситуации…
Нет, мы выясняем, почему ты не считаешь себя нонконформистом, а свое искусство — нонконформистским?
Я не хочу об этом говорить. Потому что считаю, что искусство — это интимная вещь, а художник — это одинокий человек; он не должен включаться ни в какие организации.
Ни в какие?! Даже если такая организация помогает ему выжить? И предоставляет возможность работать и выставляться?!
Нет, ни в какие. Даже если это и так. Потому что тогда будет искусство как часть этой организации, а настоящее искусство всегда само по себе. Я и ученикам своим говорю: «Никуда не ходите, сидите и рисуйте, тогда вы что-то нарисуете». Как я уже сказал, основная задача художника — создать свой визуальный язык, и никакая организация ему в этом не поможет. Другое дело, как и где его предъявить?
Как бы ты определил основную тему своего творчества?
Ой, не знаю… Основная тема моего творчества — это оптимизм.
Оптимизм (сильно удивляясь)?
Да.
Представляешь, как неожиданно! А этот оптимизм твоих работ связан с твоим личным мироощущением? Я бы не сказала, что у тебя очень уж оптимистическое мироощущение…
Нет, я считаю себя оптимистом.
То есть получается, Твое настоящее «Я» — это то, что изображено на Твоих картинах?
Да. Человек должен быть оптимистом. Выдержать эту линию сложно, потому что мы живем в таком тяжелом мире… Тем более мы в России живем, где смутное время сейчас, и оно еще долго будет продолжаться. Поэтому мое искусство несет в себе только оптимистический заряд.
Поэтому оно такое яркое, экспрессивное?
Да. Я бы сказал, оно живое, пульсирующее. Вообще я считаю, что современному человеку не хватает положительных эмоций. Человек живет в негативном сознании. Везде окружает сплошной негатив.
Почему Ты стал заниматься педагогической деятельностью?
Потому что я считаю, что это необходимо всем художникам. Я всем говорю: «Занимайтесь педагогической деятельностью, даже если у вас не получается». Я вообще сторонник восточной точки зрения, что каждый человек должен найти себе учителя. Но в европейской культуре это не принято. У меня учителя не было, и я сам стал себе учителем. А на Востоке каждый себе ищет учителя и к этому учителю ходит. Это очень важно: тогда ты обретешь некую систему ценностей, пусть такую узкую, пусть даже нехорошую, но это будет хоть какая-то система. Современный человек из себя вообще ничего не представляет. Каждый человек должен прожить свою жизнь. Не чужую жизнь жить, а прожить свою. Попробовать. И ваша жизнь будет напоминать автобус: сели в него, двери закрыли и поехали; этот автобус называется «ваша жизнь», вы катите по этой жизни на этом автобусе. А не на чужом автобусе! Потому что тогда получается, что у человека нет личных каких-то ощущений, он их не может сформулировать даже. Кто хо-чет научиться рисовать, должен потратить на это годы. А попробовать — пожалуйста! Вот попробовать можно. Попробовать — это очень важно.
Так, а чему современный художник может научить новое поколение, которое приходит и ничего не понимает: ни в современном искусстве, ни в академическом? Чему ты учишь? С чего ты начинаешь?
Я учу, как нужно смотреть на картину, как ее увидеть по-настоящему. Начинать нужно хотя бы с этого. Ведь картину мало посмотреть, ее нужно увидеть. Мы с тобой приходим в оперу и видим красоту: декорации, свет, костюмы, музыка чудесная; но если мы внимательно присмотримся, то мы увидим, что все сделано из какого-то хлама, но общее впечатление…
Это иллюзия театра.
Иллюзия театра, да. Так и любое искусство — это иллюзия.
Так, а академическому письму ты тоже учишь?
Да. Но молодые люди, как правило, не выдерживают этого. Это очень сложно, надо много тренироваться. Если маслом писать, надо с материалом работать. Но у молодых людей, как правило, нет мотивации в жизни. Они попробовали, у них не получилось, и сразу бросают.
Ты считаешь, что для современного художника важны академические знания и умения?
Да, обязательно! Это прежде всего! Если человек научится рисовать хорошо, он освоит особенную систему координат в рисовании, освоит графическую грамотность. Это очень важный процесс — ты начинаешь ощущать мир объемами. Потому что «рисовать» — это определенная форма мышления, когда воспринимаешь мир из объемов. Обычное сознание не способно на это — не потому что не может, а потому что оно не тренировано. Мир воспринимается обычными людьми плоско, и поэтому графическая грамотность рисования — это сложная процедура. Она доступна не всем, так как освоить ее довольно тяжело. Вот я учился десятилетия, и как-то наступил момент, когда все стало получаться, и тогда я прекратил этим интересоваться вообще. Я даже сказал недавно, что могус закрытыми глазами рисовать. И когда человек осваивает этот пакет художественного инструментария, у него появляются большие возможности.
Считаешь ли ты себя художником, уже нашедшим свой путь в искусстве, занявшим свою нишу в искусстве, или чувствуешь себя в стадии поисков и экспериментов?
Это сложный вопрос. Ниша-то у всех, конечно, уже есть. Но беда вся в том, что общество, с социальной точки зрения, не готово эту нишу воспринять. Ниша будет тогда, когда обществом будет востребовано это искусство.
А твое искусство не востребовано обществом?
Нет. Оно востребовано, но дальше этого не идет, нужна обратная связь. Ее сейчас нет.
Каково твое отношение к актуальным формам, жанрам искусства, таким как инсталляция, медиа-арт?
А нет никакого отношения! Я не хожу, не смотрю, мне просто это не интересно…
Как ты думаешь, к чему должен стремиться современный художник, то есть какова его глобальная сверхзадача для вечности? И отличается ли эта задача от задач художников прошлых столетий?
Нет, не отличается. Его задача, как я уже сказал, создание своего мира. Другое дело, будет ли благоприятная социально-историческая ситуация для предъявления этого мира современникам…
Как Ты считаешь, какова судьба современного независимого, некоммерческого искусства? Есть ли у него будущее в нашей стране?
А при чем здесь наша страна? Народ везде одинаково развивается. Искусство будет всегда, потому что энтузиастов много. Процесс не остановится никогда. Всегда найдется тот, кто скажет: «Я буду это рисовать!» Ибо у него подспудно возникнет мысль, что это будет когда-то востребовано, это другой разговор, но он начнет это делать. У него нормальные перспективы; вот они какие есть сейчас, вот они такие и будут.
In English
Victor Andreyev
Was born in 1955 in the Ural region. Everything happened by itself. From the age of 10 attended The Fine Arts Studio of The Pioneers’ Palace, then a fine arts college. Served in The Northern Fleet for 3 years. Since 1976-77 has been living in Leningrad – St Petersburg. Took an active part in the underground-parallel culture of those years, which was seething in Leningrad very actively. In 1982 an apartment exhibition was held in the flat-»salon» (a three-room flat) of Sergey Sigitov. Those were kind of apartment Artistic «salons» of those very interesting years. Our generation is very interesting. It is a generation of musicians and artists, a generation of poets. In those years art was very much demanded, and people attended exhibitions in huge crowds. In 1983 graduated from The Institute named after I. Ye. Repin. In 1983 took part in the first half-official exhibition of the TEII (The Society for Experimental Fine Arts). That exhibition was held in the halls of LenEnergo. Then an exhibition in the halls of the Telephone Station took place. Victor Andreyev was a participant of all the exhibitions by TEII. Was the Chairman of The Exhibition Committee of the famous «The Left – The Right» exhibition which took place in The «Manezh» Central Exhibition Hall in 1988. Has exhibited his works abroad in Sweden, Germany. Member of The «Free Culture» Society. Is the head of The Studio of Fine Arts in The «Pushkinskaya-10″ Art Centre. Constantly actively exhibits his works in St Petersburg and abroad. The works are in the collections of The Museum of the History of St Petersburg, The State Russian Museum, The Museum of Contemporary Art in Narva. Has got no bad habits! Does not smoke, takes alcohol extremely seldom!