художник, куратор, журналист
художник, куратор, журналист

Биография

Родилась в 1961 в Ленинграде, СССР. В 1985 окончила ЛВХПУ им. В.И. Мухиной по специальности дизайн.

В середине 80-х, в годы Перестройки, начала вставляться как независимый художник. В начале 90-х была членом первой в пост-советской России женской арт-группы «Я люблю тебя, Жизнь!», сосредоточившую свою деятельность на артистических аспектах повседневности. Группа устраивала пикники, вечеринки, инсталляции на квартирах и в городской среде.

В середине 90-х организовала женскую группу «Любимые люди», которая использовала традиции народного творчества в современном искусстве.

С середины 1990-x до середины 2000-х работала как арт-журналист и арт-критик.

Куратор многочисленных художественных проектов, среди которых: выставки «В поисках утраченной иконы», «Ай лав money», «Петербургский нео-экспрессионизм», «Золото для народа», «ЧБ», исследовательские проекты «Женское лицо петербургского искусства», «Стерва века», Hand Made, видеопрограммы «Кое-что о Власти», «Время и Место», фестиваль Арт Медиа Форум, с 2004 года выставочно-образовательная программа «Актуальное искусство в Эрмитаже», с 2007 года ежегодный фестиваль медиа искусства КИБЕРФЕСТ и др.

В 1999-2001 была директором Музея Нонконформистского искусства в Санкт-Петербурге.

В 2003-2011 — директором Санкт-Петербургского филиала Государственного Центра современного искусства.

В 2007 совместно с Анной Франц основала медиалабораторию CYLAND.

В 1987-99 была членом ТЭИИ (Товарищества Экспериментального Изобразительного искусства), с 1999 член Товарищества «Свободная культура».

В 2010-11 была членом Коллегии Комитета по культуре Администрации С.-Петербурга.

Член Европейского Культурного Парламента

Собственные художественные проекты Марины Колдобской – «Новая геральдика России», «Розы для меня», «Счастливый дикарь», «Знай свое место», «Агитфарфор», «Красное и Черное», «Личный Багаж», «Охота и Собирательство» и др. — обнаруживают неизменный интерес к современной мифологии и идеологии, фольклорному искусству, поп-культуре и масс-медиа.

«Марина Колдобская — одна из самых заметных и амбициозных фигур современного искусства Санкт-Петербурга. На художественной сцене она появилась в самом начале 90-х как член первой в русском искусстве чисто женской группы «Я люблю тебя, жизнь». К этому времени относятся ее работы, написанные яркими красками, полные экзотических фольклорных мотивов. И хотя критики сравнивали ее манеру живописи с неоэкспрессионизмом, сфера интересов художницы находилась в ином: с самого начала, та или иная техника для нее была одним из средств выражения концепции, выходившей за пределы художественного образа. В последующем, женская вышивка портретов исторических персонажей в стиле «герой мыльной оперы» (Наполеон, Конфуций, Беатриче и т.д.), лозунги, провозглашающие российско-китайско-американские «народно-политические» мудрости («Не сжигайте урожай, не насилуйте женщин!», «Не ходи против хлеба с маслом!»), граффити на картонных коробках абсурдно-кощунственно смешивающие политические и религиозные знаки и символы (Христос, свастика, магендоид, инь-янь, серп и молот и т.д.), рекламные лайт-боксы и т.п. «народные» и «масс-культурные» техники служили ей адекватной формой для скрытого текста, инструментами для «хирургического вмешательства» в коллективное бессознательное. В 1993 году Марина следующим образом обозначила свою позицию: «Жизнь и мнения простых людей руководят моим творчеством. Красота народного духа сияет мне в византийской мозаике, конфетной коробке, иранском ковре и афише мюзик-холла». В 1998 году ко всему этому она добавляет «масс-медиа, рекламный бизнес, православную церковь, выборные компании, Государственную Думу, алкоголизм, садомазохистские салоны и экстремистские кружки». Идя по этому пути, уже к середине 1990-х годов она закономерно формируется как художник-куратор-критик — тип, определивший характер русского искусства последнего десятилетия».

Андрей Хлобыстин, художник.

Собрания

Работы Марины Колдобской находятся в Государственном Эрмитаже, Музее политической истории России, Государственном Художественной Галерее Татарстана (Казань), Музее нонконформистского искусства, коллекции ЦВЗ Манеж (С-Петербург), коллекции Музея современного искусства СПБГУ, коллекции ЦСИ современного искусства им. С.Курехина, фонда «Свободная культура», фонда CSAR (Венеция, Италия), Музея Angerlehner (Талхейм бай Вельс, Австрия), Музея Kuoysei No Sato (Фукуока), многочисленных галереях, корпоративных и частных коллекциях по всему миру.

Публикации

Колдобская М. Искусство в большом долгу. Спб.: Новый мир искусства, 2007. 455 с.

 Петербургский авангард.  Марина Колдобская: В питерских психбольницах можно найти не одну Фриду Кало.

Hitch интервью-журнал. Марина Колдобская. О феномене современного искусства, культурных революциях и арт-критике в России сегодня.

АртГид. Анна Франц и Марина Колдобская: «Мир меняют не судороги политиков».

Deutche Welle. Художница Марина Колдобская об опасности изоляции и грехе малодушия

Петербургский авангард. Интервью «Из Питера можно было бы сделать симпатичную европейскую страну…».

РиаНовости. «Арт Москва» открывается в столице в новом формате.

Афиша. В чем фишка? Марина Колдобская в галерее Kremlin.

Михаил Сидлин, «Кто такая Марина Колдобская».

РиаНовости. Вещи «made in USSR» покажут современные художники в Санкт-Петербурге.

Марина Колдобская и ее «Дорога на юг». Интерьер путешественника.

Прямая речь

Интервью для сборника «Параллелошар», 2007 г.
Марина, расскажи, с чего начиналась твоя творческая жизнь?

В подростковом возрасте я решила, что не буду делать советскую карьеру, не пойду в вуз, вообще никуда не пойду. Быть художником, по мнению моей семьи, это и значило — никуда. Но все-таки родители меня уговорили окончить Муху. О существовании андеграунда я тогда даже и не подозревала. Красила чего-то, складывала за шкаф и думала, что так будет всю жизнь. А потом случилась перестройка, была громкая выставка ТЭИИ в Гавани, в конце 1987 года. Я туда пришла и внезапно поняла, что искусство-то происходит. Спросила у людей координаты начальника — им был Сергей Ковальский, пришла к нему — он тогда сидел в подвале ТЮЗа, кочегаром, что ли, — принесла какие-то картинки. Он на удивление бодро отреагировал, мы сразу поехали ко мне смотреть работы, и так я вошла в этот круг художников андеграунда. С конца 1988 года я стала членом ТЭИИ, участвовала в их выставках. Мастерская у меня тогда имелась, как у всех, — довольно странная. Рядом с моим домом была такая богадельня: Институт общего образования взрослых, ума не приложу, чем он занимался. Им надо было время от времени делать стенгазеты, плакаты какие-то. Меня оформили чернорабочим, платили рублей 90 и в придачу дали комнатку в полуподвале — под мастерскую. Со стороны завхоза это было своего рода меценатство. Ему нравилось со мной про искусство разговаривать. И такая лафа продолжалась года два. А где-то летом 1989-го Ковальский позвал меня на «Пушкинскую». Дом был выселен, въехали всего несколько художников: Фигурина, Герасименко, Богомолов, Воинов… Ну и я среди ветеранов затесалась.

Получается, ты была в числе первых художников, занявших мастерскую в пустующем доме на «Пушкинской-10»?
Получается так.

То есть ты застала «Пушкинскую-10» с самого начала… Расскажи, пожалуйста, как выглядела старая «Пушкинская», что здесь тогда происходило?

Тут было довольно весело, потому что к тому моменту нормальные люди уже съехали и обнажилось социальное дно: бомжи, алкаши, странная корпорация глухонемых, торгующих паленой водкой (это было время горбачевской антиалкогольной кампании). Криминальная обстановка была довольно крутая, чуть не каждую неделю трупы находили — то в подвале, то на чердаке. Рядом со мной, например, находился настоящий притон, его содержала глухонемая баба, и ничего поделать было нельзя, пока там кого-то не зарезали… Я занимала тогда огромную барскую квартиру комнат из десяти в фасадной части дома, рядом, в такой же квартире, обитал очень милый меломан-буддист… При этом жилье было совершенно раздолбано, в жутком состоянии, и, главное, полная неопределенность с перспективами… То ли год так продержимся, то ли месяц… В общем, экзотика. Недвижимость, само собой, была лакомая, охотников на нее было много, и началась бои между художниками и многими другими прочими, претендующими на этот дом. Я, честно говоря, до сих пор не понимаю, как нам удалось победить. Художники оказались сильнее криминалитета, сильнее ментов, сильнее Собчака и Курковой. Время такое безумное было. Никто не знал, что можно, что нельзя.

Когда это веселое и безумное время закончилось на «Пушкинской»?

Тогда же, когда и во всей стране. Наступил полный экономический кризис: вода не текла, лампочки не горели, в батареях не булькало, мусор, крысы… Словом, блокада в отдельно взятом доме. Но каким-то образом организация художников, пережившая советскую власть, пережила и этот сложный период. Я в это время на «Пушкинской» присутствовала очень мало, так как активно занялась журналистикой. А потом на Пушке произошел ремонт, кого-то выселили, кого-то, наоборот, позвали… Мне предложили мастерскую: вначале помещение, где сейчас находится галерея Андрея Чежина «ФОТОimage», а затем эту мастерскую, где мы с вами сидим.
Расскажи о периоде, когда ты была директором Музея нонконформистского искусства.
Парни решили тогда организовать на «Пушкинской» Музей нонконформистского искусства и искали директора. Я почему-то твердо решила, что директором должна стать я. К моим претензиям руководство центра отнеслось с самого начала с некоторым недоверием. Честно признать, оправданным. Они считали, что Музей должен работать для прославления деяний художественного андеграунда и его членов. Мне же хотелось заниматься актуальным искусством. А поскольку его в Петербурге было не так уж много, я стала привозить из Москвы разных ребят, что сильно обижало местную публику.

А в Петербурге разве не было актуального процесса современного искусства, которое можно было представлять в музее?

Ну, во-первых, в Петербурге тогда действительно было не густо (и сейчас не особо). А во-вторых, я считаю, что изоляция ведет к гибели. Я привозила авторов из Москвы только потому, что на большее возможностей не хватало. Иначе привозила бы художников из Лондона, Нью-Йорка, Берлина и т. д. Как мне кажется, задача куратора, а директора музея тем более, чувствовать конъюнктуру, знать, где что происходит интересного, и именно это показывать в музее. Однако это не отвечало представлениям отцов-основателей о Музее нонконформистского искусства. И действительно, это был не музей, а некоммерческая галерея, и не нонконформизма, а современного искусства. И поэтому мы расстались, но, слава Богу, остались друзьями. И теперь я на «Пушкинской-10» благополучно присутствую в качестве художника.

Ты застала времена и старой, и новой «Пушкинской». В какой атмосфере было интересней работать как художнику? Что, на твой взгляд, изменилось, и какой ты видишь «Пушкинскую-10» сейчас?

Конечно, на старой «Пушкинской-10» было много места, сейчас пространства не хватает. С другой стороны, была грязь, холод, бардак… бр-р-р… я не сторонник помоечной романтики. Если имеется в виду товарищество, братство и сестринство, пьянку вусмерть и прочие атрибуты богемы, — я, в принципе, мифов не продаю. И не покупаю. Проще говоря, на меня местная атмосфера не так уж и влияет. Атмосфера в обществе в целом куда важнее. Хотя и она, по большому счету, для работы не принципиальна. Если прет, работать будешь в любом пространстве и в любых условиях.

Есть ли сегодня развитие на «Пушкинской-10»? Или же сейчас закономерным образом после бурного периода наступили времена стагнации и инертного существования?

Не особо за этим слежу. Какое-то развитие есть всегда. Можно критиковать, но ведь можно сказать, что у ребят получилось, а у других, предлагавших гораздо более резонные модели, — не получилось. И раз эта модель существует, значит, есть в ней какая-то правота, соответствие обществу, ситуации. Следует признать этот факт. Я бы считала будущее Арт-центра более надежным, если бы здесь было больше молодежи. То есть ветеранский центр тоже возможен, это весьма почтенно — при условии, что есть и другие центры. Но их нет или почти нет. Проблема «Пушкинской» в том, что она возникла, когда конкуренции практически не было. Соответственно не возникло и специализации. Так сложилось исторически. Пришлось заниматься всем сразу, что обеспечило этому месту, с одной стороны, всеядность, а с другой — неопределенность. Вот сегодня в этом зале дигитальное искусство, а завтра — пейзажи с церквушками. Если, как я надеюсь, в городе появится еще некоторое количество Арт-центров, «Пушкинской» волей-неволей придется самоопределяться.

На данный момент эта ситуация еще не сложилась в Петербурге?

За последнее время в городе появился лофт-проект «Этажи», возник сквот на проспекте Непокоренных, вероятно, на подходе еще парочка проектов — ну, и посмотрим тогда. Жизнь заставит выбирать стратегию. А сейчас все идет… хотите — скажем рутинно, хотите — стабильно.

А если оценивать значимость и статус «Пушкинской-10» в контексте культурного пространства Петербурга?
Это не пуп земли. Но пупа земли вообще нет.

Хорошо, а лично для тебя как художника что значит этот дом на «Пушкинской-10»?

Двадцать лет жизни, естественно, не вычеркнешь. У меня здесь мастерская, я здесь работаю, и это большое благо. Это такой… якорь.

Над чем ты сейчас работаешь?

Я сейчас делаю новую серию, которую покажу, наверное, в августе. Хотя как менеджер я всячески пропагандирую новейшие технологии в искусстве, мне самой нравится мазать кисточкой. Раскрашиваю обломки советского кораблекрушения. Наверное, проект будет называться «Римские каникулы». Имперская архетипическая архитектура, намалеванная на дверцах кухонных тумбочек, шкафчиков… Знаете эту гадость коммунальной квартиры с десятью слоями краски поносного цвета и раздавленными тараканами? Ведь каждый, рожденный в СССР, живет с этим бэкграундом. Можно бороться, можно любить, можно по капле его из себя вытравлять… игнорировать невозможно.
Считаешь ли ты актуальным то, что ты делаешь как художник?

Это примерно то же самое, что спросить: «А художник ли ты?» Да, художник.

Контакты

Персональный сайт Марины Колдобской.

marina.koldobskaya@gmail.com

Творческая деятельность

2021 — Шар и Крест, выбор коллекционера, Всероссийский музей декоративно-прикладного искусства, Москва

2020 — Проект ЧПНЗДК (Что Происходит На Заводе Детских Колясок), Выборг

2020 — Помощь в спасении, галерея Тотибадзе, Москва

2020 — ДАРХУДОЖНИКА, из коллекции фонда Шар и Крест, пространство CUBE, Москва

2020 — БЯК-БЯК-БЯК-БЯК! персональная, ГРАУНД Солянка, Москва

2020 — За тучами Фьюче, выставка из частных коллекций, ДК Громов, С.-Петербург

2020 — “Мягкий Знак» для паблик-арт проекта «33 знака», развлекательный центр «Никольские ряды» – Музей Этнографии, С.-Петербург.

2020 — BLUMEN (Цветы), Wolf & Galenz Galerie, Берлин

2020 — Ленин в Громове, ДК Громов, С.-Петербург

2020 — ИМЯ, СЕМЯ, ПЛЕМЯ, ПЛАМЯ, персональная, Art Square gallery, С.-Петербург

2020 — Инсталляция Барабашка, ТЦ Европейский, Москва

2019 — Лихие 90е, Свобода без границ, Музей искусства С.-Петербурга,

2019 — Цветы и Звери, Новый музей, С.-Петербург

2019 — Почему Я Должна? Музей Нонконформистского искусства, С.-Петербург

2019 — DaMoscow, стенд Didi галереи, Москва
2019 — Кухня, персональная выставка, Роза Азора, Москва
2019 — Весть, перформанс, Гос. Эрмитаж, С.-Петербург

Декабрь 2018 — январь 2019 г. — выставка «Цирк на Таганке». Галерея «ЗДЕСЬ на Таганке» (г. Москва).

Ноябрь 2018 г. — выход сборника материалов конференции «Перформанс: новые формы присутствия».

Октябрь — ноябрь 2018 г. — выставка «Цирк, Цирк, Цирк!». Музей АРТ4 (г. Москва).

Сентябрь 2018 г. — февраль 2019 г. — выставка «От нонконформизма к феминизму, Русское женское искусство из Kolodzei Art Foundation». The Museum of Russian Art. Миннеаполис.

Сентябрь 2018 г. — выставка «Джаз Втроем». Сити Галерея (г. Ростов-на-Дону).

Июнь 2018 г. —  перформанс (открытый сеанс монументальной росписи) «Частный Разговор». Галерея Navicula Artis. Пушкинская-10.

Июнь 2018 г. — выставка Goldilocks Zone. Susanne Neuerburg Galerie (Хеннеф, Германия).

Март — апрель 2018 г. — персональная выставка «Дикие Вещи». Галерея DiDi.

Февраль — апрель 2018 г. — персональная выставка «Цветы и звери». Галерея «Буксир» (г. Липецк).

2018 г. —  настенная роспись «Весна». Лофт-проект Этажи.