Люди

Коротко

Местный старожил Александр Николаевич Рец жил и на «старой Пушке» в квартире 114, и на «новой» (а прежде в сквоте в том доме, где с середины ХIХ века и до Октябрьской революции располагалась аптека Пеля). С января 1993 года — в Товариществе «Свободная культура». В какой-то период между 1998 и 2012 годами работал в мастерской в Белом коридоре, на втором этаже корпусов B и C (последующие обитатели пространства указаны на «Карте памяти»).

Профессиональный фотограф (окончил Институт культуры имени Н. К. Крупской, теперь Санкт-Петербургский государственный институт культуры), признанный мастер, в последние годы он занимался и скульптурой, автор коллажей. Самоназвание — фотопоэт. Запечатлел многих жителей и события «Пушкинской-10», а также ленинградского андеграунда в целом.

Галерея

«Александр Рец, фотопоэт».

А. Рец

Предпочитал работать «в технике фотореализма и немецкого экспрессионизма». Участвовал в выставках с 1988 года, первая персональная (с характерным названием) — «Музей ТЭИИ» — состоялась в 1989-м в галерее «10‒10» на Пушкинской, 10. Товарищи при жизни написали о художнике: «Обладатель огромного фотоархива художественной жизни Петербурга. Признанный авторитет среди профессионалов. Педантично и бережно относится ко всем своим работам (и это правильно!)».

По изданию: Арт-центр «Пушкинская-10» — Параллелошар. 1989‒2009 гг. / Сост. С. Ковальский, Е. Орлов, Ю. Рыбаков; Музей нонконформистского искусства. — СПб.: ДЕАН, 2010. — 800 с.: ил.

«Многие знают А. Реца как художника одной темы: “Люки” стали его фирменным знаком. Его называли “Люкмэном”». Люк Реца открывает дверь в другие миры, это «вещь в себе, реальный объект, который под объективом фотографа становится графическим объектом <…> “Истина всегда находится под ногами”, — так говорил сам Александр Рец…».

В архиве «Люкмэна» однако «сохранилось немало работ совсем другого характера. <…> На протяжении многих лет А. Рец фиксировал события и лица, художественные акции и просто тусовки, быт — в своей собственной оригинальной манере». Отдельная серия «Портреты художников» — это люди, «увиденные через призму их творчества», психологически точные, непарадные портреты.

Александр Рец был одним из основных фотолетописцев «Пушкинской-10» и выставок неофициального русского искусства конца XX ‒ начала XXI века.

Из экспликации и анонса посмертной выставки в Музее нонконформистского искусства, 2013.

Как член фотообъединения или клуба «Зеркало» (с 1986 года) Рец наряду с участием в выставках был клубным хроникёром. Его работы можно посмотреть на сайте виртуальной выставки Государственного музейно-выставочного центра РОСФОТО «Фотоклуб «Зеркало». После сказанного».

Другие материалы:

Николай Симоновский, фотофиксация выставки «Александр Рец. Посмертное существование / Post vitae terminum». Музей нонконформистского искусства (Большой зал), 1‒23 июня 2013. Куратор Евгений Орлов

О себе и о «Пушкинской-10»

Интервью для книги «Арт-центр “Пушкинская-10” — Параллелошар. 1989‒2009 гг.» (СПб., 2010)

П-10: Александр, когда и как начиналась твоя творческая жизнь?

А. Рец: Всё началось, видимо, ещё в школе. Я пробовал себя в разных вещах. Радиолюбитель из меня не вышел. Родители хотели меня выучить музыке, классе в четвёртом избрали аккордеон, очень хорошего качества: какой-то немецкий, шесть регистров, клавиши как на пианино, чёрные и слоновой кости, инструмент очень хороший по звучанию. Учителя музыки вызывали на дом. Кончилось тем, что я начал ему показывать свои рисунки, спрашивать его мнение. Потом в школе учительница по рисованию сказала родителям: «Что вы ребёнка мучаете? Рисует — пусть рисует». Вот так всё и началось. Я начал ходить в изостудию в своём родном городе <Жданове, сейчас Мариуполь. — Арт-центр>; там мы помимо всего прочего расписывали ковры, доски разделочные, декоративные панно изготовляли; я получал какие-то грамоты, участвовал в выставках. Потом в Петербурге поступил в художественную школу при Академии художеств, где изучал академическую живопись. Одновременно занимался фотографией. Поступил в Институт культуры, на кафедру самодеятельного кинофототворчества, где готовили руководителей для домов культуры. Профессия была — руководитель кинофотоклуба.

П-10: А как ты попал на «Пушкинскую-10»?

А. Р.: Я много фотографировал художников, с некоторыми вместе снимали жильё, так и познакомился с людьми из ТЭИИ. Наиболее тесно я общался со скульптором Юрием Гуровым. В то время, когда я поступал на живопись в Академию художеств, мы вместе готовились к экзаменам и работали вместе. У него была выставка: два зала в доме культуры им. Цурюпы, в одном были его скульптуры, живопись, а в другом — 200‒250 моих фотографий о нём и его творчестве.

П-10: Что для тебя значит «Пушкинская-10»?

А. Р.: Общение прежде всего. Общение в своей среде. И всегда — общение…

П-10: Случались ли с тобой какие-нибудь интересные истории здесь, на «Пушкинской-10»?

А. Р.: Есть хорошая история. На «Пушкинскую» я попал через год после её образования, тогда было очень много квартир и мастерских в этом здании. Смотрел я здесь как-то телевизор, а по телевизору исполняет песню Шевчук — «ДДТ», концерт. Мне нужно было куда-то сходить, спускаюсь, выхожу из арки; навстречу мне идёт Шевчук — живьём, с товарищем, в мастерскую куда-то. Возвращаюсь, а Шевчук опять навстречу идёт. Я прихожу в мастерскую, включаю телевизор — и там он!!!

П-10: Ты состоишь в каких-либо творческих союзах, кроме «СК» <Товарищества «Свободная культура». — Арт-центр>?

А. Р.: Фотоклуб «Зеркало». Руководитель, к сожалению, в мир иной отошёл. Все разбежались по своим делам, собираются группками до сих пор. На выставках в основном. Да и по жизни так же.

П-10: А есть ли разница между деятельностью всех этих творческих союзов: «СК», ТСХ, IFA <Творческий союз художников, общероссийский, и Творческий союз художников Санкт-Петербурга соответственно. — Арт-центр>?

А. Р.: Я на примере объясню: вот Феликс Волосенков собрал своих товарищей художников, человек 30‒40, и теперь все они академики. Так и образовался новый творческий союз. У них всё от руководителя зависит, от того, какие люди вместе собрались.

П-10: Кого из мастеров: графиков, фотографов, художников <—> ты считаешь наиболее значимым, кто повлиял на твоё творчество?

А. Р.: Каждый понемногу: учителя-гуру, одного, в одном лице у меня не получилось. Каждый чем-то хорош, я старался перенимать положительные качества. Но здесь нужно быть осторожным: берёшь положительное, тут же цепляешь отрицательное; поэтому надо или брать, или отказываться. Например, изучал я в школе Рубенса, смотрел его картины в Эрмитаже, альбомы листал. Такой немереный художник. А сейчас кино искусствоведческое о нём — документально-познавательное, в нём говорится о том, что Рубенс не один творил, была целая мастерская, человек двадцать. В неделю делали по 10‒12 картин, а Рубенс всего лишь был бригадиром, знал, «как надо», брал заказ, делал эскиз, а все остальные уже отрабатывали плоскость — рисовали воротнички, уши; были специалисты по волосам, складкам, брильянтам, по телу… А тогда, 30 лет назад, я думал: во мужик творил, в одиночку столько намахать! Так что всё здесь очень неоднозначно.

П-10: Как ты определяешь направление, в котором работаешь?

А. Р.: Отвечу хитро: авторское. Как я вижу жизнь, так её и изображаю, как я считаю должно быть, так и делаю.

П-10: В каком жанре ты больше любишь работать?

А. Р.: Нет определённого жанра, всё понемногу, как получается. Всё время выходит по-разному. Едешь в автобусе, идёшь по улице, просто смотришь под ноги — везде «темы». Есть у меня ещё такой жанр — «разыгранная документальность». Когда человек занимается своим делом, знает о моём присутствии, а я его фотографирую. Уже довольно много времени я фотографирую люки.

П-10: Почему люки?

А. Р.: Почему? Потому что они всегда одни и те же, всегда на том же месте, всегда круглые. Потом, они не просят фотокарточки, не отказываются позировать. Идеальная модель. Они находятся на полу города. Освещение меняется, я меняю ракурс — и выходят совершенно разные картины-состояния. Плюс я добавляю небольшое «тематическое послание». Я делаю разные серии. Были у меня даже люки-конфетки с подложкой-фантиком. Мало сфотографировать, нужно ещё выбрать подходящую подложку и раму определённого цвета. Фотографирую их уже больше 20 лет (с 1981 года), буду фотографировать и до конца жизни своей.

П-10: Есть ли твои работы в коллекциях каких-либо музеев?

А. Р.: Есть, здесь, в Музее нонконформизма <Музее нонконформистского искусства. — Арт-центр>. В собрании Русского музея четыре мои работы в отделе новейших течений, но какова их судьба, я мало представляю. В основном работы мои находятся, как это можно назвать, в частных собраниях. Приходят друзья, знакомые, просят подарить «фотку» — таким образом она и переходит в «частное собрание».

П-10: А что случилось с фотографиями, которые сопровождали выставку Гурова?

А. Р.: Вместе с Гуровым и его работами они уехали на выставку в Англию, откуда ему пришлось спешно переехать во Францию, а потом на родину, где он вскоре и отошёл в мир иной. О судьбе фотографий я так ничего и не знаю…

П-10: Над какими проектами ты работаешь сейчас?

А. Р.: Продолжаю снимать люки, попутно готовлюсь к выставке в галерее «Борей», которая состоится в сентябре. Также занимаюсь реставрационной деятельностью — восстанавливаю лепнину в одном из залов Михайловского дворца.

(Книга целиком доступна на сайте МНИ+.)

Память

«Тень» Реца стала частью постоянной экспозиции «История свободы». Вы увидите его портрет на втором этаже корпуса С, при входе в Белый коридор, где у фотографа была мастерская. Чуть выше — цитата из интервью. Документальные и «разыгранно» документальные работы фотохудожника встретятся вам на разных этажах этой исторической экспозиции.