Музыкант, композитор, продюсер
Музыкант, композитор, продюсер

Биография

Контрабас, виола да гамба, композитор, продюсер.
Родился 28 ноября 1960 года в Ленинграде. Закончил консерваторию им. Римского-Корсакова.

Возглавляет группу «Волковтрио». Группа образована в 1995 году в Санкт-Петербурге. В состав группы вошли профессиональные студийные и сессионные музыканты Владимир Волков, Святослав Курашов и Денис Сладкевич. Группа принимала участие в фестивалях: Балтийских стран (1997), SKIF-2, New York (1998), SKIF 3, СПб (1999), SKIF 4, СПб (2000), Ring-Ring, Белград, Югославия (2000), SKIF 5, СПб (2001) и многих других.

Группа «Волковтрио» активно сотрудничает с лидером группы «АукцЫон» Леонидом Фёдоровым и исследователем русского фольклора Сергеем Старостиным. Работала с Аркадием Шилклопером, Игорем Бутманом, Кайгал-оол-Ховалыг (группа «Хуун-хуур-ту»), Дамо Судзуки, Треем Ганном и Патом Мастелотто («King Crimson», TU), Оливье кер Орио, Сайньхо Намчилак, Мола Силла, хором «Сирин», Дмитрием Приговым, Алексеем Хвостенко, Анри Волохонским, группами «Tequilajazzz», «Колибри».

Владимир Волков работал с Вячеславом Гайворонским, Сергеем Курёхиным, Игорем Бутманом, Аркадием Шилклопером, Андреем Кондаковым, Недом Роттенбергом, Владимиром Тарасовым, Пятрасом Вишняускасом, Кешаваном Маслаком, Марией Боэн, Андреем Битовым, Дмитрием Приговым, Сайньхо Намчилак, Дарефом Юсефом, Мола Силла, Майклом Муром, Томасом Станко, Кристианом Шёйбером, Кенни Уилером, Бубба Стенсоном; театрами «Дерево» и «Скапино»; участвовал в группах «Vershki da Koreshki», «Moscow Composers Orchestra», «Interjazz Band».

 

Принимал участие в фестивалях: Soviet Avant-Guard Jazz Festival Zurich (1989), Goodwill Games Art Festival Seattle (1990), Monster Festival, Europa jazz fest (1990, 1995), Jazz Jamboree Warsaw, Imaginare Folklore Fest Berlin, To And Geden Ton Vien, Jazz Fest Salzburg (1991), Festival Internazionale Bolzano (1992, 1995), Focus Berlin, Discover Jazz Barlington Vermont (1993), Music Triennale Koeln (1994), Jazz Baltica Salzau, Tampere Jazz Happening (1996), Musica Sarca Maastricht (1997), Jazz Fest Hamburg (1998), Saalfelden Avstr, Montreux Shveden (1999), Moers Germany (2001).

Альбомы

Sentenced to Silence — Leo records, 1983
Invocations — Leo Records, 1984
Advance to the Past — Melodiya, 1987
Conspiracy — Prs & Leo records, 1989
Document — Leo records, 1989
Tree Russian Song — Melodiya, 1990
Yankee Doodle Trevels — SoLyD records, 1994
Moscow Composers Orchestra: An Italian Love Affair — Leo lab, 1995
Free culture — Sound of Northern Capital — Moroz records, 1996
Vershki da koreshki: Al Sur — 1996
Vershki da koreshki: Real life of plants — Long arms, 1996
Shilkloper, Kondakov, Volkov, Scheuber: Live in Norway, 1996 — Boheme, 1998
Vershki da koreshki: Gom bi zor — Vedaki, 1999
Interjazz from Paris to Moscow — 2000
Aura Pandora — 2001
Kondakov, Volkov, Shilkloper: Outline — Boheme, 2001
Vladimir Volkov — Seetu Mirror Зеркало, 2002

Совместно с Леонидом Федоровым:

  • Зимы не будет (15 мая 2000) — Фёдоров, Волков, Курашов
  • Таял (2 апреля 2005)
  • Безондерс (24 декабря 2005)
  • Красота (22 декабря 2006)
  • Романсы (28 декабря 2007)
  • Сноп снов (26 декабря 2008) — Волохонский, Хвостенко, Фёдоров, Волков
  • Душеполезные песни на каждый день (2008)
  • Волны (22 мая 2009)
  • Разинримилев (11 марта 2010) — Фёдоров, Волков, Медески, Рибо, Смит
  • Wolfgang (17 сентября 2010)
  • Если Его Нет (29 марта 2013)
  • Мотыльки (26 сентября 2014)
  • Элегия (3 апреля 2015) — Леонид Фёдоров, Владимир Мартынов, Владимир Волков, Татьяна Гринденко, Ансамбль «Opus Posth»
  • Гроза (15 апреля 2016)

Музыка к кинофильмам:

  • 1999 — «Особенности национальной политики»
  • 2001 — Андрей Битов. Зелёный чемодан (документальный)
  • 2001 — «Механическая сюита»
  • 2002 — «Дневник камикадзе»
  • 2002 — «Кино про кино»
  • 2004 — «Четыре»
  • 2008 — «Закрытые пространства»
  • 2016 — «Кому это нужно»

Видео

Выступление а саду Фонтанного Дома на концерте фестиваля «Бродский Drive Джаз» 2июля 2017г. Волковтрио. «Слепые Блуджают Ночью»

ВОЛКОВТРИО — Концерт в Эрарте 30.09.16

Передача «Имена». Эфир 17.05.2009

Пресса

Прямая речь

2007 год. Из книги Параллелошар : 1989 — 2009 : [книга-альбом / сост.: С. Ковальский, Е. Орлов, Ю. Рыбаков]. — Санкт-Петербург : Музей нонконформистского искусства, 2010.

Я знаю тебя очень давно, даже тогда, когда мы не были знакомы. Ты был на сцене, а я — в зале. Скажи, это одно поколение музыкантов, которые вышли тогда на сцену в ДК «Кирова»: Ты, Курехин, Пумпян, Дзюбенко, Бутман? Ведь это была одна волна.
Примерно, да.

И все оказались на одной сцене в разных составах.
Да, именно так.

До этого у тебя бывали выступления?
По-моему, с ДК им. Кирова все и началось. Первый концерт состоялся именно там вместе с Михаилом Костюшкиным, саксофонистом. Это был 1977 год, наверно. Следующий концерт был уже в квинтете с Игорем Бутманом. Хотя, может быть, и наоборот. Все происходило, примерно, в одно время. Но самый первый ансамбль, о котором можно говорить как об ансамбле, был все-таки с Костюшкиным, несмотря на то, что он просуществовал всего один день.

А кто еще там был?
Евгений Губерман, Александр Резников.

Ты оканчивал какие-либо музыкальные учреждения?
Да. Учился в музыкальном училище при Консерватории и окончил непосредственно саму Петербургскую Консерваторию.

Потом ты как-то соединился с Гайворонским, я так понимаю?
Да. Это был, примерно, 1979-й год. Мы со Славой познакомились на «джазовом» параходе.

С Костюшкиным вы играли довольно мейнстримовскую музыку, а потом эта довольно странная музыка с Гайворонским.
На самом деле, с Костюшкиным были вещи не совсем стандартные. Он всегда хотел играть музыку не очень обычную. Такой «джаз на грани». То, что мы делали с Игорем Бутманом, больше походило на традиционный джаз, поскольку он тогда только еще начинал заниматься импровизацией. Потом уже были истории с саксофонистом А. Вапировым. С В. Гайворонским мы встретились второй раз на репетиции именно у него. Кстати, там был и Сергей Курехин. Когда мы что-то поиграли, то стало понятно, что для нас этот проект, видимо, не состоится. По крайней мере, в том виде, в котором он задумывался изначально. После этого мы начали играть вдвоем с Гайворонским.

Это было начало 1980-х. Дуэт просуществовал долго. И был довольно знаменит.
Около 15 лет точно, но в начале 1990-х мы меньше играли.

За это время у тебя уже собственное трио наиграно было. Думаю, трио, наверно, уже лет десять?
Думаю, больше десяти. Ну, не то чтобы оно собственное, просто, так называется.

Я понимаю. Но, когда вы начинали, у тебя опыта было больше, нежели у твоих соратников.
Кстати, начинали мы в ДК «Ленсовета». Нас тогда на афише впервые написали «Волковтрио». Не помню, какой это был год. По-моему, проводился концерт в честь дня рождения «Пушкинской-10».

Можно сказать, мы перечислили твои основные проекты?
Не знаю, что такое «основное». На данный момент ты имеешь в виду?

Нет. По жизни, как ты шел по составам.
Ну, я еще и классической музыкой занимался. В это время играл в камерном оркестре «Солисты Петербурга». Тогда же начал увлекался барокко, играя в ансамбле старинной музыки Шуляковского. Это были 1990-е. Потом «Вершки да корешки» — совместный проект индийских, африканских, тувинских музыкантов. Сейчас существует трио с Гайворонским и Андреем Кондаковым. Есть различные сессионные группы, которые собираются на кинофестивали или концерты, например, с Петрасом Вишняускасом. С Бобби Стенсоном, пианистом, мы играли в «Балтиквартет». Возможно, будут совместные концерты с Марком Рибо и пианистом Джоном Медецким, с которым был записан альбом «Девушки поют».

Ну, и надо вспомнить твое участие с Курехиным в поп-механике.
Да, на первых механиках и последних. Первые относятся к 1980-м, а последние проходили в Италии, Финляндии, Германии. Так, например, в Берлине в институте искусств у нас был совместный проект с немецкими композиторами и музыкантами, актерами, футболистками.

Ты много записываешься. Как ты считаешь, есть альбомы, которые представляют тебя и ту музыку, которуюты играешь со своими партнерами?
Вероятно, последние диски. Рождественский концерт с Кондаковым и Гайворонским. Потом, последний студийный альбом с Леонидом Федоровым — «Сноп Снов». Также такие альбомы, как «Красота», «Романсы», «Таял» вполне соответствует тому, что я делаю. Но один из альбомов «Вершков да корешков» — «Гомбизор» — для меня представляет особый интерес, поскольку он записывался в горах Швейцарии. Это была не запись как таковая, а музицирование на открытом пространстве.

Получается, ты играешь весь диапазон музыки — от Курехина и рок-музыки до Вивальди. У тебя есть какие-то предпочтения или многое связано с конкретным периодом жизни, настроением?
Я думаю, что-то действительно связано с периодом жизни или настроением. Хотя слово «настроение» не очень подходит, потому что это состояние скорее связано с отдыхом. Разумеется, есть определенные внут-ренние предпочтения, движения, которые где-то выходят на поверхность в виде той или иной новой истории. Та же виола да гамба несколько лет лежала, так как не было ни времени, ни возможности заниматься ею.

То есть у тебя очень широкий диапазон понимания музыки.
Можно и так сказать. Однако стараюсь не слушать лишнего, пока удается.
С группой «Свои» ты познакомился на «Пушкинской» или раньше?
«Свои» для меня — это наши. Познакомившись со «Своими» на спектакле театра «Дерево», в дальнейшем стал с ними общаться на «Пушкинской».

А началось все с Антона?
Да. Благодаря «Своим» я и попал на «Пушкинскую». У нас был спектакль с Антоном Адасинским. Не помню точного года. Также с Гайворонским, музыкантом Ромой Дубинниковым мы делали совместный с «Деревом» спектакль. Литературную и музыкальную часть придумал Гайворонский, Антон занимался режиссурой.

А как он назывался?
«Монологи у гроба». Прошел всего один раз в черном зале Дворца молодежи. Там было много дыма и огня. Хотя, скорее, дыма без огня.

Я к чему говорю. Ты замечен активным участ-ником в разных перформансах, то есть твоя творческая жилка простирается еще и туда.
С Павлом Семченко мы придумали небольшой спектакль, который называется «(…) место слов», основанный на пародиях Пушкина и Языкова на нравоучительные стихотворения поэта Дмитриева. Там, кстати, с контрабасом различные манипуляции происходят: он и над, и под головой, и сбоку, и везде. То есть приходилось использовать различные физкультурные и балетные движения. Все это связано с «Пушкинской», потому что Павел Семченко — это театр «АХЕ». С ними мы тоже делали перформансы, но немного позже, чем со «Своими». Кстати, перформансы были и с Димой Тюльпановым, актером театра «Дерево», когда он жил в Голландии, мы провели несколько концертов с «Вершками да корешками». Сейчас Дима в Израиле, где у него свой театр.

 Это еще одна ипостась твоего творчества. А где ты занимался репетициями до «Пушкинской»?
Когда учился в Консерватории, иногда перевозил туда инструмент и занимался. Я жил на окраине, но поскольку большую часть времени проводил в центре, то удобнее было заниматься именно там.

У тебя впервые на «Пушкинской» появилось такое помещение?
Нет. Кроме Дворца молодежи, в нашем распоряжении с Гайворонским были красные и живые уголки. Но это всегда грустно заканчивалось. В жилищной конторе были не довольны, что мы там что-то пиликаем. Им это было непонятно. В конце концов нас оттуда вытуривали. Да, было еще одно репетиционное место, очень серьезное — это кухня Вячеслава Гайворонского в коммунальной квартире на Петроградской. Это коммунальная кухня, где, помимо Гайворонского с семьей, были еще две соседки. Можешь себе представить пространство 3х2, куда можно только втиснуться?! Ну, в конце концов, появилась «Пушкинская» и стало лучше.

Сколько у тебя сейчас контрабасов?
Тех, что в здравии, два. Перемещенных — тоже два: один в Амстердаме, другой, кажется, в Лейпциге. Не отслеживал его дальнейшую судьбу.

То есть ты можешь туда поехать, и там тебя ждет инструмент.
Я оставил его из-за постоянных проблем с оформлением документов. Одна из важнейших задач — перевести каждый раз, когда ты едешь за границу нашей родины, инструмент. Это большое количество бумаг, печатей, разговоров и пр.

На контрабас ты берешь билет?
Да. Так это еще и проблема с авиакомпаниями. Французские компании предлагают купить шесть билетов для контрабаса.

Почему шесть?
Чтобы сидения разложить, а бас положить.

Как тебе кажется, где лучше атмосфера для работы на старой «Пушкинской» или новой?
Ты же понимаешь, что история не терпит сослагательного наклонения. Не было тогда иных условий для занятий и реализации чего-либо. В то время я мог заниматься в холодном помещении, без отопления, ставил какие-то батареи. Ну, не было другой возможности. Однако в последнее время часто слышу разговоры о том, что «Пушкинская» стала монументом, мавзолеем, еще чем-то. Ну да ладно, зато тепло.

 Можешь рассказать какие-нибудь курьезные, смешные, значимые случаи, которые произошли с тобой?
Например, перформанс «АХЕ», кажется, под названием «Вальпургиева ночь», когда, по-моему, Макс Исаев в последний момент зацепился за край крыши. По-моему, их даже предупреждали, что не надо шутить с Вальпургиевой ночью, а лучше сидеть дома с закрытыми шторами.

Так они на крыше были?
Да. Был ливень, чуть ли не ураган, а они все равно что-то там на крыше делали.

Я помню, что приезжал фотограф для съемки в журнал National Geographic. Дождь был. Мы вылезли на крышу для фотосъемок, но никто не слетал.
Значит, это уже обросло слухами. Не знаю, столько всего было. Не стану же я вспоминать то, как «черемуху» кто-то запустил на Празднике двора. Не смешно…

Да, искали этого паразита. Нашли. Я его собственно и выводил.
Это по поводу того, как все меняется. Например, когда я репетировал в Галерее 103, Fish Fabrique была наверху в следующем пролете. Я это место старался обходить стороной. Для меня это была какая-то вершина безобразия. Все это на фасаде нашего дома до его ремонта. И вот, прошло несколько лет, и мы играем там раз в два месяца. С Павлом Запорожцевым, директором Fish Fabrique, дружим.

Как ты считаешь, какова культурно-общественная значимость Арт-центра для нашего города?

Похожие центры есть. Почти все они возникают стихийно.

Ты имеешь в виду заграницу?
Да. Это другая культурная формация, иное общество. Часто сквоты находятся под опекой государства. С одной стороны, это экономически невыгодно, а, с другой, наоборот, поскольку у них на виду как формации, так и неформации.

Я стал проводить исследования, когда мы ездили в разные страны на фестивали, «докапывался» до организаторов сквотов. Они рассказывали, как потом перерастали в такой же культурный центр, как и мы.
Все верно. Выставки проходят. Все жанры представлены: фотография, живопись, инсталляция, перформансы идут, концерты. У Стрижова выставка сопровождалась концертом, например. Просто все приняло немного другие формы. Появилось постоянство.

Ты свою музыку пишешь?
Какие-то темы, да. Что-то появляется. Но композитором я назвать себя не могу. Потому что это другое состояние и знание музыки.

Ты являешься членом каких-нибудь союзов?
Нет. Может, и есть какой-нибудь международный союз контрабасистов. Но зачем туда вступать?

Может, какие-то профсоюзные проблемы решать. По перевозке контрабасов, например.
Кстати, в небольшом американском городке был конгресс контрабасистов, и было приглашено 800 человек. Представь, почти каждый летел со своим инструментом. Был страшный скандал. Ну, это же невозможно, когда в один день летят сотни контрабасистов и контрабасов в маленький городок…Коллапс для авиаперевозчиков.

На Тебя повлиял кто-то из музыкантов?
Конечно. Вячеслав Гайворонский или, например, Игорь Бутман, Михаил Костюшкин. Из мировых величин — Чарли Паркер, Каннонболл Эдерли, Рейт Браун, Скотт Лафаро. Слушал я их года два. Потом Джон Колтрейн, Арчи Шепп, Дэвис… Нравился из контрабасистов Рон Картор, Мирослав Витоуш.

На данный момент у тебя есть проект, над которым ты работаешь?
Сейчас мы заканчиваем с Леней Федоровым очередной альбом. В декабре состоится его презентация. С Кондаковым и Гайворонским собираемся записать студийный альбом. С Вишняускасом вышел новый альбом.

Что для Тебя значит «Пушкинская-10»?
На данный момент это мой дом. Про дом сказал — вспомнилось. На площади возле Зимнего стадиона должны были поставить памятник Гоголю. Мы придумали перформанс. Как бы виртуальный памятник Гоголю. Из художников был Саша Менус, я из музыкантов, кто-то барабанил и из театра OFF танцоры. Мы придумали такую историю. От каждой грани постамента выкладывалась бумажная лента. Получался крест. В конце каждой из лент, образовавших крест, Менус вовремя наших танцев и игр рисовал тень от несуществующего памятника. Все это прошло бодро. Мы пришли на «Пушкинскую» к Менусу в мастерскую. Отмечали этот перформанс. Я поднимаю тост и говорю: «Выпьем за сегодняшний перформанс, тем более, в последний раз». Не знаю, что это было. Ну, вот так. Но утром мне звонит Менус и говорит не своим голосом: «Волков, признавайся, откуда ты знал?» Я в недоумении. А он мне: «Включи телевизор». Я включаю телевизор, а там собственно «путч».

Контакты