Все постигается в сравнении. Для этого выстраиваются сопоставительные ряды – вот один из них: М. К. Чюрленис – «Амаравелла» – Сергей Ковальский. Инвариантом здесь будет установка на синтез цвета и звука. Одна энтелехия – разные результаты. Принципиально разные!
Конкретно:
1. М. К. Чюрленис создает визуальный эквивалент музыкальной формы – пишет фуги, прелюды, сонаты;
2. «Амаравелла» живописует звучание как таковое – мелодическое превращает в линеарное, тембры претворяет в оттенки;
3. Сергей Ковальский – нечто другое: в отличие от предшественников, он не ищет ассоциативных аналогий, а исполняет – напрямую и непосредственно – музыку как таковую. Сказанное нами условно? Или метафорично? Материя наша настолько тонка, что ускользает от вербализации.
Но вот поясняющий пример. Триптих «Concerto grosso» (1982) – один из шедевров Сергея Ковальского. Трио В. Тарасова, В. Ганелина, В. Чекасина здесь неисповедимо – с предельным тактом и тонкостью – превращается в квартет. Четвертую партию ведет С. Ковальский. Подчеркнем: это больше, чем субъективный отклик художника на музыку – это ее аранжировка для новых инструментов: кисти – красок – холста. Картины С. Ковальского могут читаться как своеобычные партитуры.
Представим, что на земле исчезли все нотные записи – остались картины С. Ковальского. Беру на себя смелость сказать: по ним будет можно восстановить строй музыки. Это рискованное утверждение? В нем игнорируется принцип спонтанного, как бы случайного, всегда импровизационного сцепления звука и цвета? Ничуть! Мы подчеркиваем: синтез может осуществляться на разных уровнях. Вот звучит оркестр – и вращается калейдоскоп: тут возможны потрясающие унисоны. Они возникают на вероятностной основе. Этот ресурс успешно осваивается. Однако Сергей Ковальский дерзает поднять новый пласт – погружается в доселе никем не поколебленные онтологические глубины. Там тоже нет жестких детерминаций. Более того: творческое мышление там осуществляется на базисе квантовой неопределенности. Но именно здесь – в несказуемых безднах Единого – исчезают различия, столь привычные нам по опыту этого мира. Там еще нет дифференциации нацвет и звук – креативная искра может побежать и в сторону живописи, и в сторону музыки. Именно к этому предельному уровню приближается Сергей Ковальский.
Скорей всего, что это асимптота, которая принципиально не может быть достигнута. Но сколь значимо приближение к ней! Из всех художников, которых я знаю, Сергей Ковальский – самый метафизичный. Причемего мета – действительно радикально – экстремально – предельно. Художник смело продвигает свой подрамник за грань привычной сенсорики.
Люблю слушать его картины.
Юрий Линник
ШУНЬЯТА
Темно как до и после
С. Ковальский
Я мыслю.
Это ли не клево?
Но и Декарт сойдет с ума,
Застыв у края мирового –
Что там, внизу? Совсем не Слово –
Ему предшествовала Тьма.
Кромешный мрак!
Он был в начале –
И он грядет в конце времен.
Что праведное? Что фискалье?
Нас ждет пустое Зазеркалье,
Чем пан Ковальский возмущен.
Гляди:
Материя разъята –
Ты не отходишь от холста.
Шуньята! Чем она чревата?
Из бездны черного квадрата
Да хлынут звуки и цвета!
Юрий Линник