Атомы – а потом и элементарные частицы – было принято рассматривать как точечные объекты.
Соблазнительная редукция!
Операции с точками: это и удобно, и эстетично.
Построить мир из точек пыталось и искусство. Вспомним пуантилизм.
И вдруг точечная парадигма заколебалась!
С ней стала конкурировать струнная модель, суть которой – вот: частицы – эпифеномены; глубже их залегают одномерные струны.
Вибрации, колебания!
Именно они фундаментальны – в их перевивах завязывается вещество.
Струны первичны.
Космос вырастает из трепета струн.
Новая теория становится непротиворечивой и самосогласованной при введении в пространство новых измерений.
Показательная корреляция!
Вот проекция шестимерного пространства Калаби-Яу – его пусть условное, но всё же весьма убедительное и достоверное графическое представление.
Как похоже на живопись Сергея Ковальского!
Можно сказать – если и с преувеличением, то поэтически оправданным – следующее: творчество мастера являет из себя художническую параллель к струнной космологии.
Случайное сходство?
Всего лишь субъективная ассоциация?
Думается, что созвучье тут подлинное – и задаётся оно необычной конвергенцией: два мира – реальный и художнический – формируются по одним и тем же законам.
Это законы музыкальной акустики. Её основатель Пифагор сделал смелую экстраполяцию: изученное с помощью лиры он перенёс на космос – и тот прозвучал гармонией сфер.
Теория струн лежит в русле пифагореизма.
Как и живопись Сергея Ковальского.
Художник обладает абсолютно уникальным синестетическим даром.
Именно эта уникальность мешает нам опереться на аналогии с уже известным.
Стремясь хотя бы к условному приближению, скажем так: синестезия у Ковальского – в кончиках его пальцев, держащих кисть.
Как музыкальные импульсы могут непосредственно переходить в создание пластической формы?
Это загадка для психологии творчества.
Вот я слушаю музыку Софьи Губайдуллиной – и одновременно гляжу на картину Сергея Ковальского, вдохновлённую ею: сколь глубокие – сущностные – соответствия открываются мне! Подчеркну: это происходит не сразу – необходимы два-три прослушивания.
Результаты поразительны: музыка и живопись предстают в своём нераздельном и неслиянном единстве – я открываю для себя неизвестный по прежнему опыту, захватывающе интересный вид гармонии.
Теперь одно неотрывно от другого.
Степень проникновения двух начал друг в друга – забываю, что оно происходит не наяву, а в моей душе – представляется мне абсолютным.
Сергей Ковальский – художник-философ.
Не резонирует ли этот холст на бездонное и бесконечное звучание АУМ?
Мистическая традиция исподволь задела Сергея Ковальского.
В «Тайной Доктрине» Е. П. Блаватской мы находим такие слова: «атомы в оккультизме называются вибрациями». Разве тут нет предварения теории струн?
Е.П. Блаватская вдохновила В.В. Кандинского. Художник писал: «душа приходит в состояние беспредметной вибрации». Однажды вызванная, эта волна дошла и до Сергея Ковальского – он придал ей свою модуляцию.
Сегодня есть способы сделать виртуальным пространство обычной картины. У Сергея Ковальского тут много блистательных наработок! Однажды мне примнилось: я гляжу сверху на Солярис Лема-Тарковского – и у меня возникает ощущение, что планетарный мозг реагирует на музыку великой Галины Уствольской. Нам дают знать: её четвёртая симфония понята и принята полностью. Солярис в данный момент мыслит ею.
Зиждительный звук!
Мы знаем, что он требует для самоосуществления упругой среды – могла ли таковая быть внутри Ничто?
Если вакуум однажды всколыхнулся, то как передавалась волна-созидательница?
Сегодня на эти вопросы ответов нет.
Но есть картины Сергея Ковальского: они запечатлели нечто подобное – творение формы звуком. Порой это похоже на фигуры Хладни. Однако холст ответствует не на механические, а на ментальные колебания. Потому и структуры получаются гораздо более сложными.
Да, это произведения искусства.
Но вместе и с тем и приборы, позволяющие заглянуть в тайное тайных – проникнуть на глубину, где пустота начинает прорастать космосом.
Это происходит в премирном Нуле?
Или в недрах бессознательного?
Возможно, есть уровни, где сие – вопреки причинностной логике – неразличимо.
Мастерская Сергея Ковальского – как некий специальный оборудованный батискаф – опускается в онтологическую пучину.
На поверхность эмпирического мира выносятся удивительные картины. Они звучат.
Дайте нотный стан – я запишу первые аккорды.